Главная / Школа "Человек среди людей" / Библиотека / Записки человековеда

Май 2007

 1 мая 2007

Читательница О. (Москва) спрашивает меня:
"Что такое преданность? И о чем должны знать или помнить ученики, которые хотят находиться на близком от вас расстоянии?"
Преданность - понятие, для нынешнего века не слишком популярное, но в серьезных вопросах и программах без него не обойтись. Преданность различается как по объекту преданности, так и по характеристикам отношения человека к объекту, которому он предан, а также по ситуациям, когда эта преданность в человеке активизируется.
Можно быть преданным другому человеку, коллективу, процессу, образу, идее, идеалу.
Можно быть преданным в разных стилях: каузально, буддхиально, атманически; янски, иньски; локально, глобально; временно, постоянно, "пока навсегда", по гроб жизни; легко или утомительно; символически или содержательно; адекватно или неадекватно ожиданиям объекта преданности.
Кроме того, следует различать преданность воображаемую, то есть как сам человек ее себе рисует, и фактическую - как он реально ее проявляет.
В любом случае преданность предполагает определенный императив, или прямой долг для человека, возникающий в связи с объектом преданности и готовность к жертве ради этого объекта.
Принципиально важно, что эта жертва приносится человеком добровольно и не предполагает компенсации со стороны объекта.
Примеры:
1. Иньски-каузальная преданность характерна для жены, которая безропотно сносит мелкие неприятности, связанные с совместной жизнью с мужем, соглашается с ним во всем в плане текущей жизни семьи, но никогда не придет ему на помощь по своей инициативе, не поддержит его серьезные (буддхиальные) начинания и не даст ему моральной поддержки. При этом она может не давать ему буддхиальной (ценностной) и янской (инициативной) поддержки, например, считая, что он в этом не нуждается, и даже ему бы это помешало.
2. Янски-атманическая преданность характерна для человека, преданного высокому идеалу и активно служащего этому идеалу всей своей жизнью. Этот человек распространяет через себя яркий свет этого идеала, который ощутимо действует на все ситуации, где этот человек оказывается.
3. Локально-муладхарная преданность объекту императивно вызывает активность (в янском варианте) или беспокойство (иньский вариант) человека в ситуациях, когда объекту угрожает непосредственная опасность, грозящая его выживанию. В этом случае человек считает своим прямым долгом либо вырвать объект из лап опасности (ян), либо о нем позаботиться, накормить, обогреть и т. п. (инь)
4. Глобально-анахатная преданность объекту человек понимает как общие мысли о его (объекта) благополучии, при фактическом невмешательстве в его жизнь, или вмешательстве минимальном и событийно-обусловленном - таково, например, отношение буддиста ко всем живым существам, вместе взятым, или отношение странствующего святого ко встреченным им на пути животным и людям (погладил, благословил и пошел дальше).
Разбираясь в отношениях между людьми, следует иметь в виду, что тема преданности звучит в отношениях обязательно, даже если она не осознана, причем преданность не только друг другу, но и коллективам, идеям и идеалам. При этом нередко преданность, которую человек ожидает от партнера, резко расходится с тем ее вариантом, который имеет в виду предложить ему партнер. Кроме того, нередко резко расходятся два вида преданности: воображаемая и фактическая, и человеку полезно это осознать. Для того чтобы реально понять, какая преданность свойственна вам по отношению к данному объекту, и какой преданности вы ждете от близких людей, полезно ответить на следующие вопросы.
1. Что вы считаете своим прямым долгом по отношению к объекту? Часто ли вы этот долг исполняете? насколько, с вашей точки зрения, удовлетворительно?
2. Какие жертвы вы готовы принести ради объекта, и считаете их правильными? Какие уже реально принесли? Какие жертвы ради него вы сочли бы неправильными?
3. Считаете ли вы частью своей преданности необходимость активных действий и инициатив по отношению к объекту? Какие именно действия вы уже произвели? Каких затрат от вас они потребовали?
4. Считаете ли вы необходимым приспосабливаться к объекту, пусть ценой значительных (каких именно?) издержек? Какие издержки в таких ситуациях вы уже понесли?
5. Какие ситуации должны пробуждать ваше внимание к объекту и его нуждам? Какие фактически пробуждают? Насколько удовлетворительны при этом для самого объекта ваши действия?
6. Озабочены ли вы потребностями объекта в его собственном их понимании, и насколько его видение расходится с вашим?
7. Внимательны ли вы к объекту как таковому, или же он для вас - более символическая фигура, воспринимаемая вами формально (например, как орден или почетная грамота)?
8. О чем вы больше думаете - об объекте как таковом или о его идеальном варианте?
9. Преданы ли вы объекту в чем-то (в каких именно его аспектах?) или в целом? В ограниченный период времени (какой именно) или пожизненно?
10. Нужна ли объекту ваша преданность, и если да, то в каких ее аспектах и проявлениях?

Теперь отвечаю на второй вопрос О.: "О чем должны знать или помнить ученики, которые хотят находиться на близком от вас расстоянии?"
Вопрос поставлен правильно, ибо знать мои ученики должны одно, а помнить - другое.
В школе "Человек среди людей" есть существенная специфика, заключающаяся в трех основных моментах.
1. Обучение проводится при существенной опоре на очень определенное и детально разработанное мировоззрение, но к этому мировоззрению вовсе не сводится, а включает в себя множество различных техник, методов, приемов и т. п., которые в принципе могут применяться и в отрыве от вышеупомянутого мировоззрения и не в связи друг с другом.
2. Сама по себе гуманитарная концепция, которой я обучаю, существует пока что в виде мало апробированных разработок, то есть создается по ходу дела, и мои ученики принимают самое непосредственное участие в создании концепции школы: как философской, так и инструментальной и организационной ее частей.
3. Все разработки - и теоретические, и инструментальные, преподаваемые в школе, являются пионерскими не только по существу, но и по принципиальному подходу к ним, и поэтому осваиваются с большим трудом, так как находятся вне зоны действия имеющейся культуры.
Как философия школы, так и ее методы лишь на первый взгляд кажутся обычными. Реально введение качественно новых понятий и оперирование ими выводит человека за общекультурный контекст, и он оказывается в социальной изоляции, поскольку видит то, что видеть ему как бы не положено - в частности, интимные с точки зрения имеющегося общества механизмы влияния людей друг на друга - и в парах, и в малых, и в больших группах. Представьте, что вы видите у своего партнера без рентгена все его внутренние органы, кости, мышцы, кишки и их содержимое, уровень адреналина, тестостерона и других гормонов. Можете не сомневаться, что он как-то заметит вашу несколько превышающую нормальную осведомленность о его внутренних процессах (даже если вы ему ничего не скажете) и к числу "простых" людей вас не отнесет, а, скорее всего, примет специальные меры личной безопасности. То же самое относится и к эгрегорам - они очень нервно реагируют на доступ людей к их "секретам" - в кавычках и без оных. И, что самое печальное для учеников школы, эта "нервная", то есть защитная реакция индивидов и групп на доступ учащегося к интимной информации начинается задолго до того, как учащийся ею овладевает - создается впечатление, что отдельные люди и группы заранее чувствуют его будущее "ясновидение" и принимают защитные меры - например, мешают ему учиться или подвергают его частичному или полному остракизму. "Ты стал чужим и недобрым, - таков стандартный упрек близких к человеку, который реально меняется. - Хотим и требуем, чтобы ты немедленно стал обратно, каким был раньше!"
Поэтому мои читатели и ученики внешнего круга стараются делить свою жизнь на две части: в одной, большей части своей жизни они ведут себя как ни в чем не бывало, оставаясь в старом своем мировоззрении, а в другой, меньшей и откровенно для себя маргинальной, принимают мировоззрение школы, и там подсознание, архетипы и эгрегоры становятся реальными и действенными понятиями и инструментами. Это деление не всегда точно соблюдается, но какое-то время так прожить удается, и даже решить некоторое количество наиболее острых проблем, внутренних и внешних. Но жить с расщепленным мировоззрением долго не удается, и человек рано или поздно становится перед выбором.
Ученики внутреннего круга должны сделать этот выбор в пользу мировоззрения школы, приняв его полностью, в частности, выработав у себя привычку накладывать основные понятия, осваиваемые в школе, на все без исключения явления своего внутреннего и внешнего миров. Это означает выработку атманической преданности данной философии и занимает некоторое время - не менее двух лет, по моим наблюдениям, но и не более пяти - если за пять лет полного принятия философии школы не произошло, то этого, скорее всего, и далее не случится. Признаком того, что атманической преданности не наблюдается, служит то, что ученик применяет и даже пытается преподавать приемы и техники школы, не выучив их как следует и в отрыве от общей философии школы, то есть в не предназначенном для их применения контексте.
Кроме того, от учеников внутреннего круга предполагается буддхиально-янская преданность самой школе, то есть инициатива, воля и энергия, прямо направленные на развитие школы. От внешнего же круга предполагается каузально-иньская преданность, что означает в первую очередь исправное выполнение заочных заданий.

4 мая 2007

Читательница Н. (Петербург) пишет:
"Меня волнует тема прощения. Каждый человек время от времени оказывается в ситуации, когда он чувствует обиду на своих окружающих за совершенные ими действия или вынесенные суждения по отношению к себе. Нередки ситуации, когда возникает чувство горечи и обиды на самого себя за собственные поступки. Как правильно поступать в данном случае? Как научиться правильно прощать себя и других? Ведь чувство не прощенной обиды может отравить отношения между людьми, а иногда и саму жизнь человека. Буду благодарна, если вы поделитесь своими размышлениями на эту тему".
Есть такой анекдот. Купил москвич килограмм грецких орехов у грузина на базаре. Принес домой; сейчас, думает, полакомлюсь. Разбил один орех - в нем ничего внутри, разбил второй, третий, четвертый - пусто. Наконец, внутри седьмого ореха он видит червяка, доедающего ядрышко, и этот червяк, повернув к нему морду, говорит: "Абыдна, да?"
Следует различать обиду, так сказать, естественную - на причиненное другим человеком или коллективом реальное зло, и обиду надуманную, возникающую в результате тех или иных рассуждений, иногда довольно длинных. Такая обида чаще всего является спрограммированной подсознанием - то есть у человека есть априорная установка на обиду, и ей требуется всего лишь подобрать пищу, или повод для материализации. Впрочем, психологически надуманная обида иногда переживается не менее остро, чем естественная.
Обида бывает спонтанная и постоянная. Спонтанная обида есть реакция на конкретное обижающее человека событие или действие, и она в нормальных условиях быстро рассасывается и забывается. Иногда, однако, этого не происходит, и тогда у человека возникает постоянная обида, лишь косвенно связанная с враждебными действиями обидчика, и присутствующая в фоне психики человека постоянно.
Обида бывает однократная и кумулятивная. Кумулятивная обида копится человеком на протяжении длительного времени, складываясь из мелких (или крупных) отдельных зернышек, представляющих собой частные локальные обиды в однотипных ситуациях. Возникновение кумулятивной обиды всегда предполагает определенную субличность или позицию человека, которые заинтересованы в сборе "компромата" и обычно предполагают на основе собранной в течение длительного времени обиды определенные действия - например, разрыв отношений, существенные перемены в жизни и т. п.
Обида несет в себе очень важные функции, и поэтому просто так ее отменить, вытеснить или ликвидировать путем "прощения" не удается.
Функция спонтанной обиды - замещение прямого "возврата" обидчику, и она возникает во время паузы, которую делает психика, чтобы отреагировать как-то по-иному, чем естественно хочется - например, плюнуть в глаза и прибить на месте. Вместо этого человек испытывает эмоцию спонтанной обиды, которая является фактом его внутренней жизни, и может подключить внутренние резервы для того, чтобы справиться с ситуацией - например, отложить свое отреагирование на некоторое время ("затаить обиду").
Важная функция постоянной обиды заключается в установлении удаленной дистанции между человеком и обидчиком (группой, ситуацией, миром в целом) - более безопасной с точки зрения психики. Держать эту удаленную дистанцию человеку может быть трудно, особенно если обидчики - близкие ему люди, и постоянная обида эффективно выполняет эту роль, хотя и с большими издержками, как для психики, так и для отношений.
Другая функция постоянной обиды - она является основанием для снижения ответственности человека перед обидчиком, уменьшения своего долга перед ним. Особенно ярко это проявляется в отношениях с родственниками: обидевшись на престарелого родственника, бабушку или дедушку, внуки могут им подолгу не звонить, их не навещать и т. п.
К сожалению, список функций обиды вышеописанным не исчерпывается. Чаще всего за постоянной обидой стоит теневая субличность или установка, которые пользуются данной обидой как инструментом для своих игр. В принципе, психика очень адаптивна и время лечит все травмы, так что не угасающая со временем обида предполагает либо ее постоянную поддержку в реальном времени (создание кумулятивной обиды), либо ее "растравливание" вполне актуальными психическими силами (заинтересованными в этом субличностями). Однако и в том, и в другом случае есть актуальная подсознательная заинтересованность человека в том, чтобы данная обида возникала и не гасла. Какова эта заинтересованность, можно судить по тому, какие выгоды дает обида в жизни человека, и что без нее в его жизни разрушится или ослабится.
Обида на самого себя, как и зависть к самому себе - не нормальные, а невротические чувства, и в здоровой внутренне неконфликтной психике их не бывает. Эти эмоции суть проявления внутреннего антагонистического конфликта между субличностями, которые таким образом выясняют отношения друг с другом. Эти субличности нужно вывести на ковер Соборного "я" (см. книгу "Человек Многоликий", гл. 7) и помирить одну с другой, объяснив, что они вместе делают общее дело, и каждая должна отвечать за свои собственные деяния, а не судить других. (Вообще, пока человек не обрел сравнительно здоровой психики и не устранил наиболее вопиющие внутренние конфликты, ему лучше не пользоваться услугами внутреннего Суда, то есть внутренних Прокурора, Адвоката, Судьи и Палача, так как этот Суд наверняка необъективен, коррумпирован и некомпетентен.) Этот принцип, то есть этическая неприкосновенность одной из субличностей для любой (отдельно взятой) другой - принципиальная установка, к которой человеку нужно себя постоянно приучать, и для человековеда это совершенно необходимая часть внутренней работы. Иначе он непременно начнет судить (причем неосновательно) своих клиентов, и работа с ними не сложится.
Горечь по поводу неправильно прожитой жизни в целом, или ее отдельного куска - нормальное чувство, которое должно быть конструктивным, то есть трансформироваться человеком в энергию, необходимую для изменения своей текущей жизни. То же в принципе относится и к эмоции обиды - она является переходной фазой для внутренней работы человека, и энергия обиды должна по идее трансформироваться в определенные действия человека, имеющие в виду изменение его отношений с обидчиком и предотвращение других аналогичных вредоносных ("обидных") действий с его стороны (и, возможно, что-то еще, включая пересмотр своей картины мира и ценностной системы). Если такая трансформация происходит, то и от обиды ничего не остается - она "утоляется" или рассасывается. Если, однако, человек застревает на этой переходной фазе (то есть "фиксируется" на своей обиде), то возникают неприятные побочные эффекты: обида начинает заболачиваться или кристаллизовываться, обрастать различными атрибутами: пиявками, мхом, паутиной и т. д. По сути происходит следующее: обида как бы берет на себя функции несостоявшегося дальнейшего развития психического (и жизненного) процесса, вследствие чего разрастается иногда очень пышно - и становится по сути (не особенно доброкачественной) опухолью на психике.
Ликвидировать обиду, особенно постоянную и кумулятивную, очень трудно - для этого нужно ликвидировать необходимость в ней, то есть научиться без ее помощи выполнять возложенные на нее психикой функции, после чего трансформировать ее энергию в деятельность. Если это сделать, то обида без особых проблем рассасывается и забывается, и человек сам на себя удивляется: "Чего это я раньше так на то-то обижался? Непонятно..."
И, наконец, о прощении. Прощение обидчика (в том числе самого себя) эффективно, только если обида в психике ликвидирована и умерла - тогда на ее могиле можно поставить шикарный гранитный монумент с золочеными словами: "Прощаю гадину!" А прощать обидчика, нанесшего еще живую, актуальную для психики обиду - все равно пытаться закопать под землю вылезшего оттуда крота - появится в новом, неожиданном месте.

8 мая 2007

Сегодня я отвечаю на вопросы читателей, относящиеся к области проблемологии.
Читательница Ю. (Саратов) спрашивает:
"Если к человековеду - например, астрологу - приходит клиент и жалуется на постоянные любовные неудачи, и в ходе консультации специалист видит, что в основе этих сюжетов лежит какой-либо иррациональный страх, существуют ли техники работы со страхами, наподобие описанной вами для работы с отрицательными эмоциями, или на ваш взгляд в таких случаях эффективнее разложить страх по модальностям, например иньский, глобальный, творительный и работать уже с ними?"
Иррациональные страхи - дело тонкое. Иной раз лучше им быть, так как они не допускают человека к тем областям и ситуациям, где ему действительно не стоило бы оказываться. Или не допускают, пока он к этим ситуациям не подготовлен, а когда оказывается готов, то они куда-то деваются сами. Поэтому прямо работать с любыми страхами, считая их чем-то безусловно негативным для человека, я считаю неправильным; при корректной же терапии они уходят сами собой, то есть их исчезновение является побочным ее эффектом.
Так называемые "любовные неудачи" сами по себе проблемой не являются - вполне может быть, что они охраняют человека от ситуаций, в которые ему лучше бы не входить. Обычно за такими неудачами стоит внутренний конфликт человека, когда одна из его субличностей, мало им уважаемая, но неизбежная для психики, например, Послушная Дочь, требует осуществления романтического или брачного сюжета, а другие субличности, скажем, Карьеристка, Любительница Путешествий и Независимая Особа, возражают против брачного или влюбленно-зависимого статуса хозяйки. А уж напустить иррационального страха хоть какая субличность умеет - на это они у нас мастера.
Кстати говоря, в моей практике было немало случаев, когда человек жаловался на свою неспособность любить или принимать любовь других людей, и ни разу я не заметил, чтобы эта неспособность (наведенная "черной магией", или плохими отношениями с родителями в детстве, или возникшая по иным причинам, или вовсе иррациональная) шла вразрез с общим нетерпимо-эгоистическим настроем человека и его активным нежеланием вступать с другими людьми в сколько-нибудь открытые и глубокие отношения.
Вообще, не всякую "проблему", заявленную человеком, нужно сразу браться решать. Довольно часто люди нуждаются в совершенно иной помощи, то есть их реальная проблема, если вообще наличествует, находится на большом расстоянии от формулируемого ими запроса. В целом, тема проблемологии как искусства ждет своей теоретической и практической разработки, и я приглашаю своих учеников, закончивших первый год обучения в заочной школе, принять участие в соответствующих семинарах, которые планируются на осень этого года.
Читательница Е. (Москва) пишет:
"Я хотела бы попросить вас более подробно обозначить понятие "психического здоровья" человека. Какие отклонения можно считать нормальными и конструктивными, а какие требуют коррекции? Существуют ли какие-то основополагающие принципы данной коррекции? Что делать в случаях ненормальных отклонений: можно ли вылечить психбольного и невротика?
Я также буду вам очень признательна, если вы разрешите мое внутреннее противоречие: несомненной ценности психического здоровья и убеждения, что отклонения могут выступать механизмом развития личности человека, стимулировать его духовный рост: страдания очищают... Не могли бы вы описать, что является стимулом развития для человека со здоровой психикой?"
Вопросы Е. тоже требуют развития проблемологии, причем теоретического, в каковой области мне, видимо, предстоит сказать свое слово. Дилетант-человековед отличается от профессионала тем, что берется решать любые проблемы, заявленные клиентом, и именно в той их форме, как они заявлены. Профессионал не делает ни того, ни другого, и имеет точно обозначенный спектр проблем, за которые берется, а также инструменты, адекватные для решения этих проблем. Напрасно вы будете умолять своего парикмахера в дополнение к модной стрижке поставить вам пломбочку (маленькую!) на противно ноющий кариесный зуб - он не станет этого делать, как бы вы его ни просили.
Поэтому перед тем, как браться за "коррекцию", нужно точно для себя обозначить круг проблем человека, которыми вы в принципе занимаетесь, и освоить соответствующие инструменты, к числу которых у психолога относится и его мировоззрение, ибо на что еще он может опираться?
В принципе вылечить можно кого угодно от чего угодно (ибо то, что невозможно для человека, возможно для Бога, а уж Его возможности мы с Е. не будем ставить под сомнение) - вопрос, однако, в том, какого мнения будет на эту тему сам пациент и окружающая его микро- и макрообщественность, а также каковы будут издержки этого излечения. Поэтому вопрос об индивидуальной норме и необходимости и возможности коррекции в каждом конкретном случае решается вместе пациентом и терапевтом, включая обсуждение издержек и предполагаемых результатов лечения. (Я свои взгляды на тему невротичности субличности и личности выразил в книге "Человек Многоликий".) В частности, на мой взгляд, методически неправильно лечить человека, который сам не считает себя больным (исключения, возможно, составляет принудительное лечение от алкоголизма и уголовное наказание за антисоциальное поведение, но эти вопросы решает социум, уголовный и гражданский суд, и я говорю не об этих ситуациях). А если человек считает себя больным или по крайней мере обладающим проблемой, требующей помощи специалиста-психолога или целителя, то этот специалист может уже соотносить его проблему со своими представлениями и возможностями, и на этом основании делать свой выбор: или он берется за коррекцию, или же нет - например, потому, что считает, что настоящей проблемы нет, и никакая коррекция клиенту не нужна. Пусть себе живет, как есть.
В частности, когда я в книге "Человек Многоликий" пишу о невротических субличностях и личностях, то это вовсе не означает, что я бросаюсь на каждого встречного и поперечного на предмет выявления в нем невротичности и тут же начинаю его лечить - ничего подобного. Пусть человек сам осознает, что с ним что-то не так в области подсознательной жизни и мотиваций, и поймет и прочувствует, что его непоследовательность в поведении, взглядах и позициях реально мешает ему самому (а не только его близким, сотрудникам и начальству) жить - тогда можно пытаться выявлять и устранять его невротичность. А пока он считает, например, что он просто очень творческий человек, который не любит рутины и справедливо требователен к окружающим, а если что не так, то всегда полностью компенсирует им неудобства от жизни и работы с самим собой - пусть так и живет, и не надо его никуда тянуть насильно, даже если он идеально иллюстрирует своей внешней и внутренней жизнью образ невротика по Фрицу Перлсу или Авессалому Подводному.
Психическое здоровье - большая ценность, хотя тем, кто им обладает, трудно это понять (может быть, это понимание им и ни к чему). Психические отклонения и серьезные болезни сами по себе нисколько не являются стимулами для развития человека - наоборот, во многих виденных мной случаях они провоцируют откровенную его деградацию, развитие паразитических, эгоистических, агрессивных и садистских склонностей. То же относится и к страданиям - для кого-то они имеют некоторый (редко большой) смысл как импульс к развитию личности, но для большинства характерна деградация, что и понятно: пока тело (любое) залечивает себя от ран, ему не до тренировок по развитию силы и ловкости. Спросите об этом любого профессионального спортсмена, и он скажет, что травмы сами по себе отбрасывают тело назад, а не двигают его вперед. Другое дело, что в минуты слабости душе человека легче к нему достучаться, чем в периоды, когда он увлечен теми или иными успешными социальными программами, но вот услышит ли он голос, указывающий ему путь наверх, и захочет ли слушаться этого голоса, зависит от самого человека, а не от факта его болезни или страдания.
Стимулом для развития человека является голос его духа, который дышит, где хочет, и способен внушить человеку что угодно и в любой ситуации. В частности, многие люди развиваются вовсе не от личных проблем, болезней и прочих негативов, а просто потому, что искренне хотят делать себя, мир и людей вокруг лучше, чем они есть сейчас. И мне кажется, что последняя мотивировка является самой серьезной.

15 мая 2007

Черепица 16

Миссия, мировоззрение, жизненная позиция

Вынесенные в заголовок слова часто употребляются, но разные люди вкладывают в них разные смыслы, а для некоторых людей вообще не слишком понятно, что это такое и зачем оно. Однако для человека, вступающего на путь сознательного развития своей личности, эти понятия являются основополагающими, и я чувствую необходимость их несколько прояснить и проиллюстрировать.
Человек аморфный живет, как ему "живется", руководствуясь в каждой ситуации своими желаниями и здравым смыслом, подсказывающим ему, когда прямое удовлетворение его желаний "не прокатывает", так как ущемляет интересы окружающих и они будут возражать словом и делом. Однако этот человек крайне неустойчив своих намерениях, так как они продиктованы его желаниями, которые он внутри себя никак не контролирует и не корректирует, и уж точно не задумывается об их источнике. Поэтому человек аморфный весьма внушаем и легко становится послушной игрушкой в руках отдельных людей и коллективов, которые учатся манипулировать его желаниями подобно тому, как опытные придворные ловко управляют подозрительным и капризным шахом.
Человек аморфный никакими жизненными позициями не озабочен и ни в каком-либо мировоззрении не замечен, а нуждается он в ориентировке на местности и умении половчее присосаться к соответствующему его желаниям источнику энергии, материи или информации: финансовому спонсору, социальному покровителю, бесплатному сайту, раздающему благословения тибетскому ламе или сулящему блаженство просветленному суфийскому шейху.
Когда у аморфного человека нет никаких желаний, он скучает, томится и готов дорого заплатить тому, кто пробудит у него интересные ему желания.
Человек целеустремленный (он же - знающий, чего хочет) также не нуждается в мировоззрении, воспринимая его чаще всего как удобную и ни к чему не обязывающую тему для светских или романтических бесед. Однако, в отличие от человека аморфного, он не стремится немедленно исполнять все свои желания, а фиксируется лишь на некоторых из них, и в этом последователен, то есть способен подчинить свою жизнь целиком или существенные ее части исполнению этих желаний, оформляя для этого в своей жизни определенные социальные роли. Для этого человека жизненные позиции удобны для поддержания этих его ролей, и принципы, которым он следует, вытекают из этих же ролей, их поддерживая. Например, в роли Начальника этот человек, будучи карьеристом по натуре, может придерживаться позиции: "Никогда не принимай существенные решения наспех и во взволнованном состоянии", - поскольку эта позиция, как он знает по своему опыту начальствования, уберегает его от многих ошибок. Позиция: "Выстраивая отношения с мужчиной, делай все по-своему, но никогда не противоречь ему на словах," - помогает целеустремленной женщине во многих ее проектах, а на побочные эффекты этой позиции она скорее всего не обращает внимания.
Обычно человек целеустремленный не задумывается о том, что жизненные позиции, относящиеся к его различным ролям, могут противоречить друг другу, и вообще особой ценности (помимо чисто инструментальной) он своим позициям не придает: это правила, следуя которым, он более успешно и с ограниченными издержками достигает своих целей. Если появятся какие-либо другие правила, которые окажутся более эффективными, он легко переключится на них.
Человек думающий пытается разобраться со своими желаниями как таковыми и понять, каковы их причины, то есть глубинные мотивы. Он нередко осознает наличие у себя внутреннего мира, существенно отличающегося от внешнего, и понимает, что многие его мотивы идут из глубин подсознания, как личного, так и общественного, и отличает (социально понимаемые) роли от внутренне переживаемых субличностей, или автономных аспектов "я". Впрочем, субличности покрывают далеко не все пространство его жизни, и многие его поступки и переживания он не может отнести к отчетливо определенной субличности. Но зато он понимает, что у многих его желаний есть подсознательная подоплека, порой довольно сильно отличающаяся от того, как эти желания проявлены в его сознании. И он пытается сам для себя эту подоплеку понять - например, для того чтобы не мучиться явно нереализуемыми или откровенно вредными (имеющими отчетливые негативные последствия) желаниями, его осаждающими.
Человек думающий обнаруживает, что для устойчивости в жизни недостаточно иметь четкие социальные роли (например, потому что их можно в одночасье лишиться), а важнее иметь четко оформленные субличности (то есть относительно автономные грани "я") и жизненные позиции, на которых эти субличности стоят, то есть опираются при принятии текущих решений.
Переход от человека целеустремленного к человеку думающему весьма важен и нетривиален - во-первых, здесь акцент переносится с внешнего мира на внутренний, а во-вторых, значительно увеличивается роль жизненных позиций - от них существенно зависит устойчивость субличностей как таковых. Дело в том, что социальные роли для сознания (и подсознания) весьма определенны, а субличности куда менее отчетливы, и если субличности не опираются на устойчивые позиции, они легко рассыпаются и перестают быть сколько-нибудь существенным фактом психики и жизни человека.
Например, моя роль учителя предполагает школу, в которой я работаю, класс, в который я вхожу, журнал, куда я делаю записи, доску, мел, тряпку и кучу неорганизованных и невежественных школьников, которых я должен организовать и образумить в области географии или, скажем, органической химии. Для моей психики это все очень определенно, психолог скажет - у меня отличные якоря, за которые и будет удерживаться мое сознание, находясь в данной роли. И мои позиции как учителя (например: "Перед тем, как начать говорить, добейся тишины в классе", или: "Чем больше ты злишься, тем тише говори") могут мне помогать исполнять свою роль, но и без них она как психологический момент легко удержится - например, я сам для себя не перестану быть учителем, если сорвусь и наору на злостного нарушителя дисциплины. Совсем другое дело субличность Учителя, которая существует у меня как факт моего внутреннего мира и не зависит от того, где и кем я в данный момент работаю. У этой субличности как таковой нет внешних якорей (типа мела, доски и т. д.) и она может существовать годами, никак не актуализируясь во внешнем мире - но на чем-то же она держится? Это, прежде всего, соответствующие знания и навыки, но также и жизненные позиции, на которые она опирается, и так просто их сменить не получается. Например, если я начну в принципе разрешать себе нарушение позиции "Учитель должен знать в двадцать раз больше того, что он рассказывает на уроке" - то от этого (принципиального, а не фактического) нарушения моя субличность Учителя может начать таять и смыкаться с субличностью Ловкого Афериста или Умелого Демагога.
Впрочем, человек думающий больше озабочен своими позициями, чем субличностями, и он склонен подчинять свою жизнь позициям (иногда довольно неуклюже, то есть совершая существенные ошибки и подтасовки), но мало думает о роли этих позиций в своем внутреннем мире и в жизни субличностей. В частности, идея поддержки своих позиций как отдельной деятельности ему сознательно чаще всего чужда, хотя фактически он нередко много этим занимается. Таковы, например, люди, страдающие комплексом неполноценности, и во всех жизненных ситуациях пытающиеся утвердиться в позиции: "Я не последняя идиотка и неумеха в этом мире".
Человек позиционный вырастает из человека думающего, когда осознает, что позиции, во-первых, должны по возможности охватывать всю его жизнь, то есть каждое действие и каждая ситуация должны существовать на позиционной основе, а во-вторых, что позиции нуждаются в "подкормке" соответствующими жизненными ситуациями, где эти позиции оказываются реально полезными и правильными.
Таким образом, человек позиционный осознает и принимает к исполнению следующее:
- жизненная позиция должна регулярно проявляться в жизни, то есть в реальных сложных жизненных ситуациях на ее основе человек в условиях неопределенности или сильного внешнего давления принимает ответственные решения;
- принятые на основании позиции решения либо оказываются в итоге правильными, и тогда человек укрепляется в данной позиции и впоследствии может опираться на нее больше, чем раньше, либо дают основания для пересмотра данной позиции, ее корректировки, а иногда и отмены;
- решения и поступки, совершенные вне зоны влияния жизненных позиций, или несущественны, или подозрительны по своим последствиям, и лучше бы их было поменьше.
Таким образом, для человека позиционного его жизненные позиции представляют собой нечто вроде сборища домашних животных, которых надо регулярно кормить и выпускать погулять, и тогда они ему верно служат.
Существенные сложности для позиционного человека представляют ситуации, где сталкиваются его позиции, противоречащие одна другой, и что здесь нужно делать, ему непонятно, так что он старается вытеснять эти ситуации из своего сознания (например, "забывая" на время одну из таких позиций). И в принципе он старается не замечать противоречивости своих жизненных позиций, подобно тому, как мы часто не замечаем противоречивости народной мудрости, выраженной в пословицах и поговорках.
Для человека позиционного понятие жизненной позиции (установки) важнее понятия субличности, и ему кажется, что существуют объективные и универсальные (годные для всех) правила и установки, то есть что его позиции в идеале могут быть приняты всеми, кроме самых маргиналов.
Человек аспектный четко видит противоречия между своими позициями и решает этот вопрос, "разводя" свои позиции по аспектам своей личности, то есть по субличностям. Для этого человека понятия субличности (Автономного "я") и личности (Соборного "я") становятся основными, и он стремится разложить свою жизнь уже не по позициям, а по субличностям, а для каждой субличности разработать позиционный "портрет", то есть непротиворечивый набор позиций, которыми она пользуется. При этом противоречия между позициями разных субличностей его перестают смущать, так как эти субличности выполняют в его жизни разные функции и относятся к разным жизненным ситуациям. Таким образом, по его мысли, у каждой субличности есть своя функция, своя этика и свои ситуации, где эта субличность активизируется и действует в соответствии со своими позициями и этикой.
Слабым местом человека аспектного являются ситуации, где на сцену в принципе могут выйти разные субличности, которые будут вести себя совсем по-разному, в том числе и опираясь на совсем разные позиции и этику. Кто в психике отвечает за выбор выходящей на сцену субличности? Вразумительного ответа на этот вопрос человек аспектный дать не может и не слишком этим вопросом интересуется; чаще всего он занимает позицию "как получится - ситуация подскажет". Однако порой ситуация может ничего не подсказать, и что тогда делать? Вопрос-то может быть весьма серьезным. Например, барышня, оценивающая своих кавалеров с точки зрения замужества, может активизировать свое Эстетическое "я", Романтическое "я" и Практичное "я", и в зависимости от этого ее выбор падет на совершенно разных кандидатов. Кто же реально ведет кастинг? Ясно: это тот, кто решает вопрос, какую из этих субличностей выпустить на оценку, но эта фигура для человека аспектного неясна.
На этом уровне у наиболее развитых субличностей появляется что-то вроде общей философии и намека на мировоззрение, то есть взгляда на жизнь в целом, и эти взгляды у разных субличностей могут кардинально различаться, что человека смущает мало, так же, как и разница их этических систем и жизненных позиций. Ему кажется, что это нормально, что он разносторонен и зачем себя ограничивать? Однако его субличности в целом напоминают площадку молодняка в зоопарке, и порядка в их отношениях мало.
Человек синтетичный видит необходимость упорядочения компании своих субличностей и с этой целью вырабатывает мировоззрение, то есть общие априорные взгляды на мир, а также основные принципы восприятия мира и воздействия на него, и эти принципы объявляются обязательными для большинства его субличностей, а редкие исключения возможны, но тщательно регламентируются.
В частности, его мировоззрение как-то регулирует жизнь и отношения субличностей самих по себе (в частности, их приоритеты) в Соборном "я", то есть в пределах личности, и принципы их активизации в жизненных ситуациях.
Требования к мировоззрению, таким образом, довольно существенные. Оно должно:
- не мешать работать каждой отдельной субличности и не корежить ее этику и позиции до полной ее неэффективности;
- устанавливать достаточно четкие приоритеты и другие отношения между субличностями самими по себе, так чтобы они в целом больше походили на дружный коллектив, чем на раздираемую конфликтами и склоками шайку разбойников (вариант: современный демократически избранный парламент).
Как можно достичь столь сложной цели? Ответ заключается в том, что мировоззрение строится на основе жизненной миссии человека и является основным инструментом высшего "я", организующего в конечном счете всю внутреннюю и внешнюю жизнь человека и придающего им высший смысл. Поэтому мировоззрение должно строиться с учетом знания человеком текущей ситуации с его субличностями и их этическими системами (позициями), но основным для него является все же его личная жизненная миссия, индивидуальная единая Цель и персональный главный Смысл, управляющие жизнью человека в целом.

*

Таким образом, мировоззрение нужно отнюдь не каждому человеку, и, более того, для первых четырех из описанных выше шести типов само понятие мировоззрения является чересчур абстрактным или вовсе непонятным. Наоборот, для синтетичного человека его личное мировоззрение служит действенным инструментом, без которого оказывается совершенно невозможным наладить жизнь, и он склонен тратить значительные усилия на выработку такого мировоззрения. И он в этом совсем не свободен! Последнее обстоятельство обусловлено уникальными функциями, которые может выполнить только очень определенное мировоззрение, индивидуальное для каждого человека.
А идея полной свободы человека в выборе своего мировоззрения (очень свойственная человеку аморфному и человеку целеустремленному) является четким показателем того, что работа над познанием и интегрированием личности у него еще только начинается, и ему предстоит еще очень интересный длинный извилистый путь, полный ошибок, заблуждений и разочарований.

19-20 мая 2007

Когда что-то происходит само собой, это всего лишь означает, что работал не ты.

*

Человек - послушная игрушка в руках, которые сам выбирает.

*

Читательница Л. (Москва) пишет:
"Со вниманием и интересом прочитала вашу черепицу о мировоззрении [запись в дневнике от 15.5.7]. Возникли интересные ощущения и зародились вопросы по этой теме. вы пишете, что у человека синтетичного мировоззрение строится на основе жизненной миссии и является основным инструментом высшего "я", организующего, в конечном счете, всю внутреннюю и внешнюю жизнь человека и придающего им высший смысл. Отсюда следует, что человек синтетический доверяет и следует своей судьбе, все ситуации и качества его жизни осознаются им, и он видит в них высшие проявления. Похоже, именно такой человек является истинно религиозным. Вопрос вот какой: достигается ли это изучением высших архетипов и выявлением всех тонкостей своего внутреннего мира, или же человек только врожденной силой религиозного ощущения своего бытия интуитивно постигает в себе и других всевозможные тонкости и аспекты? Может ли вообще обучение ученика носить своей целью приобретение знаний для того, чтобы эффективно проявляться среди других и управлять всевозможными ситуациями? Или желания познавать, а также идти к людям и нести свои знания и, вместе с этим, совершенствоваться самому должны приходить после постижения своей сущностной религиозности? Есть ли иньские и янские предпочтения проявления и служения у человека синтетического?"
Мне трудно сказать, способствует ли изучение высших архетипов пробуждению религиозности, так как откровенные атеисты ко мне в обучение обычно не идут. Кроме того, внутренняя религиозность, то есть личные отношения человека с Богом (так, как данный человек Его себе мыслит и чувствует) - достаточно интимно-личная тема, которая в ходе обучения прямо не затрагивается. Однако ощущение закономерности мира и бытия человека в нем у учеников обычно появляется (или укрепляется) - хотя бы на том примере, что пространство (люди, события) разворачивается таким образом, чтобы помочь ученику в изучении тех архетипов, которые он в данные период постигает.
Что касается религиозности, то я не думаю, что она может быть усилена какими-либо практиками, бытийными или медитативными. Бог являет Себя человеку в той мере, в которой Он считает это нужным, и в тех формах. которые полагает для человека адекватными, и не человеку руководить этим процессом - по крайней мере, так мне кажется. Астрология может подсказать, в каких формах человеку будет свойственно проявлять свою религиозность, но отзовется ли Всевышний на молитвы или мольбы человека, астрологу знать не дано.
По моему опыту, ученики школы учатся более адекватно и с меньшими издержками управлять людьми (в первую очередь - собой) и ситуациями, хотя это и не относится к прямым задачам школы.
Я не знаю, должно ли "желание познавать, а также идти к людям и нести свои знания и, вместе с этим, совершенствоваться самому приходить после постижения человеком своей сущностной религиозности", но часто наблюдаю, что эти желания приходят к людям, не обладающими не только "сущностной", но и вообще сколько-нибудь ясно оформленной религиозностью, и принимаю учеников в школу вне зависимости от их конфессиональной принадлежности или иной веры в Бога (или ее отсутствия). Вообще, количество отговорок в ситуации, когда человек не хочет помогать ближнему, очень велико, и ссылки на неумение и отсутствие должной религиозной основы в рейтинге таких отговорок занимают позиции в первой десятке. (На первом месте стоит такая отговорка: "Да кто они такие, чтобы я им помогал?!", а на втором: "Да кто я такой, чтобы им помогать?!") Но заметьте, что когда люди принимают действительно важные для себя решения (например, выбирая себе брачного партнера, работу, авторитеты, место жительства, начиная или останавливая процесс деторождения), они практически никогда не смущаются отсутствием прямых Божественных указаний по соответствующему поводу. Как бы вы восприняли человека, мотивирующего свой отказ жениться или пойти на хорошую работу тем, что он не видит прямых Божественных указаний на сей счет? Скорее всего, решили бы, что он таким образом прикрывает свои истинные и куда более материально-весомые причины, да?
Иньские или янские предпочтения (как в самопроявлении, так и служении) есть у всех людей, на каком бы уровне они ни находились. Другое дело, что развитые личности существенно прорабатывают Янский, Иньский и Диадический архетипы, так как это им совершенно необходимо в любом виде деятельности и в любой области жизни. Но при этом они могут в большей степени опираться на Ян, чем на Инь (или наоборот), в соответствии со своей природной предрасположенностью.

Черепица 17

Религиозность глазами астролога

Современная психология испытывает некоторое неудобство по отношению к религии, и это неудобство вынуждает большинство психологов-практиков избегать темы личной религиозности клиента. Первый и самый естественный вопрос, который психотерапевту хочется задать своему верующему клиенту, звучит в прямолинейной постановке так: "Если вы веруете, зачем ко мне-то пришли? Чего ж ваш всемогущий и всеведущий Бог вам не поможет?" Так или иначе, психолог-консультант выступает в роли наставника - или мировоззренческого, или практически-жизненного, тем самым конкурируя с личным Богом клиента или Его заместителями - муллой, раввином и т. д. Не случайно русское православие скептически-негативно относится к современной психологии и даже объявила хулой на Духа Святого движение нью-эйдж скопом, не особо разбираясь в подробностях. Аналогично, христианская церковь относилась к астрологии как к богопротивной науке - при том, что волхвы, пришедшие поклониться новорожденному Иисусу, несомненно были астрологами, но в Евангелии фигурируют как положительные персонажи.
Кроме того, неловкие моменты связаны и с собственной религиозностью (и мировоззрением) психотерапевта, которые волей-неволей сталкиваются с верой и мировоззрением клиента. Априорно получается не совсем приличная ситуация, когда психолог берет на себя то, с чем не справился Бог клиента - и тем самым ставит себя выше этого Бога. Это неловко как в случае, если религиозность терапевта формально совпадает с верованиями клиента (то есть если они относятся к одной конфессии), так и в случае, когда их веры различаются. В то же время делать вид, что психологические проблемы клиента к его вере имеют не большее отношение, чем, скажем, зубная боль, неправильно, ибо религия занимается тем же самым мировоззрением и жизненными установками и ценностями клиента, которыми занимается и сколько-нибудь глубокий психолог (даже бихевиорист).
Единственный из западных психологов ХХ столетия, который признал прямую связь религии и психологии и необходимость для психологии прямо изучать религиозные системы и практики и использовать религиозные верования клиента в терапии была известная американская исследовательница Джин Хьюстон, которая создала свою теорию, назвав ее сакральной психологией и предложив ряд практик, вероятно, подходящих для людей западной культуры, но не нашедших, насколько я понимаю, широкого понимания, то есть ее практики успешно работали у нее самой, но с трудом воспринимались и использовались другими психологами - нередкий случай в истории психологии, кстати говоря. (О сакральной психологии Джин Хьюстон см. книгу "Психология для астрологов", лекция 9. На русском языке издана ее книга "Человек возможный".)
Однако описанными моментами проблемы вовсе не исчерпываются. Людей разделяют не только разные религии (а они делают это очень сильно и жестоко), но и различия в психотипах и способах понимания и переживания Бога, так что разные поклонники даже одного и того же Бога часто совершенно не понимают друг друга именно по части религиозности, нередко отрицая религиозность другого только потому, что она не совпадает с его собственной или стандартной. Однако фактически как типы общения людей с Богом, так и их запросы к Нему и ожидания Его участия в их жизни очень различны, и изменить природу своей религиозности человек обычно не в силах - это гораздо труднее, чем сменить конфессию.
Различные типы религиозности я понемногу разбираю в серии "Высшие архетипы", где в соответствующих пунктах описываются особенности религиозности человека под архетипами определенной семьи, и читатель этих строк может обратиться к шести уже описанным универсальным семьям. В этой же черепице я обращаюсь к астрологическому символизму, который очень ясно дает понять, насколько разной бывает религиозность и понимание человеком Бога у разных людей независимо от их конфессиональной принадлежности, и насколько опасно предписывать единообразные религиозные и обрядовые формы всем людям одновременно, без учета их индивидуальной религиозной конституции, если можно так выразиться.
Обычно в астрологии религиозность относят к Нептуну и XII дому, хотя и Плутон, и Уран по своим проявлениям тоже часто описываются в нуминозных (грозно-божественных) терминах. Астрология сама по себе, вероятно, не способна дать точный ответ на вопросы, надо ли данному человеку искать Бога, где именно, и что делать в Его отсутствие или после встречи с Ним. Но существенные намеки на эти темы из астрологической карты извлечь можно, как и намеки противоположного рода: какой вид религиозности данному человеку будет чужд и непонятен в принципе. Сложность заключается еще в том, что откровенно религиозные чувства, испытываемые человеком, воспитанном в материалистическом духе, не воспринимаются им адекватно и осознаются им искаженно. Другая сложность состоит в том, что под словом "Бог" и в жизни, и в священных книгах понимаются совсем разные понятия и явления.
Начну с планет. В принципе, к религиозности в ее наиболее распространенном понимании относятся три высшие планеты: Плутон, Нептун и Уран.
Влияние Плутона выражается в том, что для человека Бог есть в первую очередь Закон, управляющий миром, причем Закон тонкий, не видимый обычным взором и не формулируемый в конкретных человеческих словах, так что его нужно еще как-то переводить на человеческий язык, неизбежно теряя при этом многие важные моменты. Локальное нарушение этого Закона в принципе возможно, так как он носит абстрактный характер, но человек, его нарушающий, неизбежно через некоторое время столкнется с последствиями своих противоЗаконных действий и будет вынужден расхлебывать их. Примерно так строится у индусов учение о карме, то есть законе причин и следствий:

Но если туп, как дерево - родишься баобабом,
И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь.
В. Высоцкий

Религиозность под Плутоном чаще всего означает наличие у человека строго морального кодекса и идеального мировоззрения, которые он считает для себя строго обязательными и которым стремится следовать, хотя порой оступается. Для этого человека Бог существует как высший Законотворец и прямого взаимодействия с Ним, как и с его Законом, не предполагается - или это взаимодействие равнозначно безумию (возможно, священному). Эти люди обычно предпочитают священные книги живым учителям, которые самим своим проявленным бытием если не профанируют, то по крайней мере слишком конкретизируют Великое Высшее Учение.
Соединение Плутона с Лилит может дать начетничество, любовь к чистым религиозным символам в полном отрыве от жизни человека, хотя для писателей священных текстов это самый подходящий аспект. Наоборот, соединение Плутона с Томой, то есть его оппозиция к Лилит, дает человека, который чувствует высший божественный Закон на своей шкуре, и, сталкиваясь с его нарушениями в жизни, жестоко страдает, а в ситуациях его точного соблюдения выздоравливает от серьезных болезней. Этот аспект может дать святого отшельника, живущего неподалеку от деревни, и занятого исключительно молитвами и медитациями - но пока он это делает, не только в деревушке по соседству, но и в его стране в целом царят мир и порядок.
Влияние Нептуна выражается в том, что человек воспринимает Бога как высшее мистическое Существо, которое не постижимо в обычных состояниях сознания, но источает из себя возвышенную Любовь, наполняя ею весь мир и душу человека. Восхищение сознания до Бога или хотя бы в Его направлении резко меняет человеку видение обычного мира, и последний становится менее существенным, а его тревоги и негативные обстоятельства кажутся куда менее значимыми, так что человек примиряется с самыми острыми своими болями, горестями и бедами.
Важным атрибутом нептунианского Бога является Его способность являть Себя в дольний, профанный мир и давать тем самым оправдание и высший смысл этому миру, в том числе обыденной жизни данного человека, поднимая его над серостью обусловленного существования. При этом явление Высшего Существа человеку имеет характер видений или символов, которые человеку плохо понятны, но для него главное - это сам момент прикосновения к Высшему, а каково Оно само по себе, он постигать и не дерзает.
Для этого человека религиозность - это некий особый транс, изменяющий его сознание и поднимающий его в высшие сферы, в идеале - соединяющий его с Богом, который при этом никак определенно не мыслится. Его надо или ощутить непосредственно (Тома), или узреть в особых сакральных символах (Лилит), не постижимых рациональным разумом.
Влияние Урана выразится в понимании человеком Бога как прямо вмешивающегося в земные дела, причем вмешивающегося бурно, непредсказуемо и мощно, так что нарушаются обычные законы природы и психики и возникают чудеса. Например, глобальное пространство-время локализуется в одной точке - здесь и сейчас, и в одно мгновение происходит рождение или гибель целого мира. Для этого человека Бог в первую очередь не Законотворец, а Великий Практик, а проявленный мир для Него - естественное поле деятельности. Этого Бога в молитве можно и естественно просить (в том числе) о всякой бытовой ерунде, и Он, если сочтет нужным, откликнется и совершит Свое очередное непредсказуемое чудо. Этот Бог может наслать на страну чудовище, питающееся невестами, но также и помочь доблестному рыцарю полностью обезглавить его (несмотря на три бронированные шеи) с помощью чудесного меча-кладенца.
Уранический Бог - это дух, который дышит, где и как хочет, Он проявляется в чуде, удаче, везении или невезении, внезапных непредвиденных обстоятельствах и т. д. Он покровительствует изобретателям, гениям слова, практикам во всех сферах жизни. Слишком сильное воздействие уранического Бога может привести человека в неуправляемый вулканический экстаз или вовсе убить на месте - как ударом молнии.
Для этого человека религиозность - это способность время от времени впадать в особое, очень ярко переживаемое состояние сознания, когда одномоментно переживаются большие временные промежутки или воспринимаются в синтетическом виде очень большие идеи, концепции, теории - а за ними стоит не постижимый разумом и невероятный по силе Источник всех вообще вещей и идей.
Читатель с пользой для себя подумает, как какова будет религиозность людей, родившихся во второй половине шестидесятых годов прошлого века, у которых в карте стоит соединение Урана и Плутона (в Деве). В качестве отправной точки для интерпретации: одна из этих планет является основой религиозности человека и определяет базисный тип Бога, а вторая является обертоном и определяет один из атрибутов этого Бога или какие-то важные особенности Его проявления.
Какая же религиозность будет свойственна человеку - ураническая, нептунианская или плутоническая? Предварительный ответ на этот вопрос дает сам гороскоп - первым претендентом будет та высшая планета, которая в карте стоит сильнее, но дополнительно обязательно надо опросить клиента, учитывая при этом деликатность темы и плохое понимание им самого себя, ибо самые сильные виды религиозности часто воспринимаются человеком как сами собой разумеющиеся и к "настоящей", "заслуженной" вере отношения не имеющие.

Определившись с высшей планетой, отвечающей за основной тип религиозности человека, можно получить много дополнительной информации о его религиозности по расположению этой планеты в гороскопе, в первую очередь - по ее положению в стихии.
Стихия воды предполагает религиозность, направленную на Бога как такового - человеку хочется отречься от всего мирского, плотного, низменного и воспарить в горние сферы и там оставаться, покуда это только возможно, то есть пока его оттуда не вытурят в шею. Этот человек хочет слиться с Богом, стать Им или хотя бы разговаривать с Ним тет-а-тет, забыв о своем низменном происхождении, и готов жертвовать очень многим ради этого. Высокие мистики, описывая свои "водные" переживания встречи с Богом, иногда восклицали: "Я - Бог", что могло стоить им в средневековой Европе очистительного костра, хотя за этими словами, конечно же, не стояла мания величия.
Стихия воды заставляет человека искать Бога за миром, но не в мире как таковом. Майстер Экхард, знаменитый немецкий мистик, как-то сказал, что когда человек наконец находит Бога, он обнаруживает, что Он - это как раз та самая сила, которая заставляла его искать. Очень характерное для водной религиозности заявление.
Этот человек никогда не скажет, что вера должна проявляться в делах - к "делам" мирским он относится с полным равнодушием или воспринимает их как неинтересное само по себе вспомогательное средство для обнаружения внемирного Бога и соединения с ним. "Будь щедрым - и Господь прижмет тебя к Своей груди", - учит мама будущего водного мистика, и он запоминает это указание вовсе не в том смысле, что щедрость - это безусловная добродетель, а чисто инструментально: что щедрость увеличивает его шансы на достижение желанной ему цели единения со Всевышним. Если бы для этого потребовалась жадность, он бы нисколько не смутился: надо - значит надо, жадность так жадность.
Стихия земли побуждает человека осознавать и реализовывать свою религиозность в проявленном мире, самом что ни на есть плотном и осязаемом, в конкретных делах и свершениях "во имя Господа", но без Его прямого участия в жизни человека. Земной религиозности часто свойственен пантеизм, представление, что Бог косвенно проявлен в каждом кусочке мира и отдельно от мира Его рассматривать не следует - да это и бессмысленно.
Люди высокого интеллектуального уровня свою земную религиозность часто маскируют псевдонаучной философией позитивизма, фактически обожествляя умопостигаемые закономерности проявленного мира и полагая, что ими он описывается полностью и точно, что смехотворно с точки зрения здравого смысла (каким уравнением вы точно опишете траекторию зайца, скачущего по лесу?) - однако религиозные установки и убеждения человека всегда смехотворны с точки зрения здравого смысла многих, если не большинства, других людей.
Человек с земной религиозностью часто делит реальность на две части: первую, где Бог незримо присутствует, и там "все в порядке", в том смысле, что на нее имеется благословение и благодать Божья, и вторую, где Бог зримо отсутствует, и там все не в порядке и надо этот порядок своими силами навести - и тогда в один прекрасный момент Бог туда заглянет и наведет окончательный глянец и подпустит Своей благодати - подобно тому, как священник освящает только что выстроенный обыкновенными строителями храм Божий.
Таким образом, религиозность под стихией земли - это строительство проявленного мира, любимого Божья творения, исправление его недостатков и совершенствование его конструкций, дабы в точности исполнить замысел Божий, касающийся этого мира, в доступном для человека понимании. И человек свято уверен в том, что Бог дает ему указания, касающиеся дел плотного мира и на понятном ему языке, причем эти указания чаще всего приходят не во сне или особом измененном состоянии сознания, а непосредственно вытекают из существа дел плотного мира. Например, религиозность воспитательницы детского сада будет заключаться в ее старательном исполнении своих обязанностей: чтобы дети были сытые, радостные, не дрались слишком злобно и учили наизусть стихи о родине. И вытирать нос очередному своему воспитаннику она будет с истинно религиозным чувством, - но, конечно, такое осознание ее религиозности возможно, если оно не будет противоречить ее воспитанию и убеждениям: ведь сейчас она не в церкви и не читает дома молитву под образами!
Стихия огня дает религиозность, заключающуюся в трансляции в проявленный мир воли Божьей, на этот мир направленной, и его созидающей, поддерживающей или разрушающей. Религиозность в стиле огня предполагает, во-первых, получение от Всевышнего определенного задания, касающегося мира, а во-вторых, трансляции этого задания, вместе с присущей ему Божественной энергией, в мир. Такие люди, приобретая популярность, воспринимаются как пророки, а на среднем уровне нередко становится эффективными менеджерами, которым охотно подчиняются как их подчиненные, так и внешние обстоятельства, так как за этим человеком стоит... ну, в общем, Бог. Хотя бы его личный Бог, но и это иногда немало. Этот человек подсознательно воспринимает свое руководство вверенными ему организациями, людьми, обстоятельствами как религиозное служение, и догадывается, перед Кем в конечном счете отвечает. Но менеджер, принимающий ответственные решения - это янский вариант, а иньский? Это человек, который постоянно чувствует на себе волю Божью, заставляющую его обдирать бока о проявленный мир, и ему порой нужно иметь большое смирение и запасы адаптивности, чтобы не посрамиться перед Богом, ставящим его в столь сложное положение. Таково положение многих средних чиновников "от Бога", которые вынужденным образом проводят "вниз" распоряжения своего начальства, не имея особых вариантов инициативы, но различными способами приспосабливаясь к имеющимся условиям.
Этот человек чувствует потребность Бога в изменении или поддержании проявленного мира, и высшим проявлением своего религиозного чувства считает проведение высшей Воли в мир, в первую очередь - на материале своей собственной судьбы. Огненный религиозный пафос характерен для греческой трагедии, чей драматический сюжет предначертан богами с самого начала, и действующие лица, ропща или смиряясь, с полной неизбежностью ему в итоге подчиняются - таков, например, миф о царе Эдипе, которому боги предначертали убить своего отца и жениться на матери, что он в итоге и сделал, сам того не зная и не желая.
Стихия воздуха дает тип религиозности, когда человек свои главным долгом перед Богом считает отчет перед Ним о своей земной жизни и окружающих его обстоятельствах проявленного мира. Очень важно понимать, что для этого человека способ изложения Богу своих наблюдений (в частности, их язык) имеет не меньшее значение, чем их направленность, то есть о чем именно он Богу сообщает. Здесь религиозный пафос - исповедь, отчет перед Всевышним о своей жизни, но что именно Его интересует? Стандарты здесь работают плохо, и соотноситься нужно в первую очередь со стихией огня (которая в индивидуальной карте всегда как-то представлена, не планетами, так домами), то есть поручениями от Всевышнего - о них-то по идее и следует отчитываться, а не ориентируясь на официальные списки добродетелей и пороков.
Как и на каком языке отчитывается перед Богом человек с воздушной религиозностью? Он может быть писателем, живописующим нравы, художником, пишущим с натуры, усердным составителем своего дневника (в наше время - блога), фотографом-любителем и т. д. - но соответствующие его действия будут иметь для него религиозный оттенок, и если он внимательно выслушает ваш рассказ о себе, то вполне может быть, что Бог узнает о вас что-то новое.
Таким образом, Бог человека с огненной религиозностью не всесилен и нуждается в помощи человека в реализации Своих планов, а для человека с воздушной религиозностью Бог не всеведущ и нуждается в донесениях человека... по крайней мере, самому человеку так кажется. И на это (как мы с вами понимаем) искаженное представление, конечно, тоже имеется воля Божья.
Давно было сказано: Бог играет человеком, а человек играет на трубе.

27-29 мая 2007

Черепица 18

Уровни религиозности. Служение

Преамбула. Человек верующий принципиально отличается от интеллектуала-позитивиста, который считает Бога фантомом общественного сознания, пустой абстракцией, обобщающей опыт народного невежества и нелепых суеверий.
Карл Маркс, будучи Тельцом, однажды высказал, что "идея, овладевая массами, становится материальной силой". Однако, по моему мнению, популярная в обществе идея является "материальной силой" задолго до того, как она попадает в массы и ассимилируется ими, и "овладевает" массами она именно потому, что обладает силой, которую на современном языке можно было бы назвать гипнотической или харизматической. И эта сила, которая в людях производит действие "идейной убежденности", очень мало связана с логичностью и осмысленностью самой идеи и удачностью воплощения ее в словах тем или иным адептом (пророком) этой идеи.
С другой стороны, вовсе не факт, что любая идея, популярная в массах и даже разделяемая большинством, является силой, движущей эти массы. Например, в народе нашей страны уже много лет есть глубокое (и нельзя сказать, чтобы совсем необоснованное) убеждение, что все начальство - сплошь взяточники и казнокрады и о народе не думает, а будущее ничего хорошего нам не сулит, и катимся мы в пропасть - однако никак в нее все же не вкатываемся, и, какие собственно говоря, силы вытянули страну из кризиса 1998 года, так никто и не объяснил. Я в свое время, пытаясь понять исторический опыт России, которая, если верить описаниям историков, из века в век и из десятилетия в десятилетие жила политически все хуже и хуже, а экономически все беднее и беднее, сформулировал такой печальный тезис: "Сила зла очевидна; силу добра можно оценить лишь по тому косвенному признаку, что зло не победило еще окончательно".
Однако прогрессивные или попросту новые идеи в России насаждались, как правило, "сверху", насильственно, и осваивались населением лишь после долгих лет пассивного сопротивления, по принципу: "стерпится - слюбится". И ничего: пьем чай, едим картошку, даже пепси-колу пить вместо кваса и сбитня постепенно выучились, хоть и мутит порой.
В умах отдельных людей и в общественном сознании в целом существует большая путаница, связанная с тем, что пассионарные идеи, двигающие развитие больших и малых коллективов и реально вдохновляющие отдельных людей, воспринимаются примерно в тех же образах и выражаются примерно теми же словами, что и пустые фантазии отдельных личностей и коллективов, никакой силы и власти над людьми не имеющие. Более того, человек, в своей жизни никогда не сталкивавшийся с прямой волей и энергией сильного эгрегора или пассионарной идеи, склонен считать таковые понятия бессмысленными, а людей, служащих эгрегору или идее и получающих от этого большое жизненное удовлетворение - полубезумными фанатиками. Хотя, с другой стороны, чем иначе, кроме безумия, можно считать страдания человека, не имеющего возможности сменить "ауди" на "мерседес", при том, что экономии в скорости перемещения по современному городу это не дает никакой? А ведь эти страдания психологически совершенно реальны, и вызваны тем самым делящим общество на слои социальным эгрегором, существование которого современный деловой человек упорно отрицает. А что заставляет человека добросовестно трудиться, получая ничтожные деньги? Тот же эгрегор, или архетип Вишудхи, влияние которого на человека выражается в том, что все, чего касаются его руки, ему хочется видеть совершенным, чтобы перед миром и Богом не стыдно было.
Общепринятое мнение заключается в том, что основная добродетель любого человека - служение, по возможности безличное и бескорыстное, а уж чему или кому - не так важно, главное - чтобы объект служения располагался за пределами человеческого эго. Ниже я пытаюсь разобрать, насколько это мнение справедливо и каковы же бывают основные типы религиозного служения, чтобы читатель мог понять, какое служение ему в самом деле свойственно и даже необходимо, ибо ошибка здесь стоит дорого.
Что такое Бог, вопрос сложный. И разные люди и традиции придерживаются на сей счет разных точек зрения. Что такое религиозность, то есть индивидуальные отношения человека с Богом, тоже вопрос непростой, но для многих людей актуальный. Однако есть еще религиозность подсознательная, которая иногда входит в противоречие с той, что имеется в сознании, или с откровенным атеизмом человека, и эта тема представляет существенный интерес для психологии, независимо от того, что такое Бог "на самом деле", то есть как Его живописует официальная религия или народное сознание.
Ниже религиозность понимается конкретно-психологически, как особое состояние человека, которое закрывает для него тему "бессмысленности" его собственной жизни, так что эта жизнь обретает высший или глубинный смысл, который человек обычно не в силах выразить внятными словами, но отсутствие которого его чрезвычайно беспокоит и вводит в глубокое отчаяние, депрессию или другие некомфортные и даже разрушительные состояния. Истинная религиозность дает доступ человека к психологическим и жизненным энергетическим и информационным ресурсам, которые помогают ему жить и ориентироваться в очень сложных и запутанных ситуациях, и "сохранять лицо" при внешних и внутренних затруднениях и даже крушениях, а также поддерживать самоидентификацию. Если ничего этого от взаимодействия с Богом не происходит, то можно смело сказать, что человек не нашел еще своей истинной религиозности (хотя его Бог может пониматься им правильно!) и своего служения.
Сложность состоит еще и в том, что иногда Бог являет Себя человеку прямо, а иногда скрывается за облаками или делегирует Свои полномочия другим - ангелам, эгрегорам, людям, предметам, обстоятельствам, случаю, и Свои пожелания к человеку, то есть предполагаемый тип и формы служения Себе, тоже выражает косвенно, так что человек должен сам догадаться, что именно сегодня угодно его Богу, и ориентироваться на других здесь не получается - надо искать самому. И автор этих строк надеется, что следующие наблюдения могут оказаться читателю в этом плане полезными.
Уровни религиозности. Основой для нижеследующего описания является структура Мирового архетипа, над подробным описанием которого я сейчас работаю.
Четыре верхних уровня в Мировом архетипе суть универсальный, абстрактный, образный и жизненный. На универсальном уровне располагаются Бог (особенно в апофатическом его понимании) и универсальные высшие архетипы (например, Диадический, Диалектический и т. д.). На абстрактном уровне находятся частные архетипы, то есть тонкие образцы-матрицы, по которым на образном уровне строятся (или ими окрашиваются) уже конкретные образы и однозначные понятия. К числу таких образов относятся и эгрегоры, создающие коллективы людей и управляющие ими. А под образным уровнем находится жизненный уровень, в рамках которого собственно и протекает непосредственная человеческая жизнь, то есть жизненный поток, в котором человек ориентируется, существенно опираясь на свои органы чувств. (подробнее см. книгу "Мировой архетип").
И теперь возникает важный вопрос: чему поклоняемся? чему служим? В мистических религиях без Бога как такового (буддизм, даосизм, суфизм) объектом поклонения служит сам жизненный поток, и верхом духовной практики является правильная и точная ориентировка в нем, и именно это буддисты называют постижением природы своего ума, или просветлением.
Наоборот, в иудаизме и в исламе поклоняться положено невидимому неатрибутивному Единому Богу, Которого нельзя изображать и называть по имени, ибо такого имени по сути нет, или оно запретно ("Аллах" означает "Единый" и, таким образом, именем собственным по существу не является) - это означает, как и в случае индийского Абсолюта или безличного Брахмо, отсылку на высший по уровню абстракции универсальный уровень и универсальный же его подуровень. Этот уровень человеческому сознанию, впрочем, удерживать трудно, и оно не мытьем, так катаньем опускается пониже, наделяя универсального Бога различными абстрактными атрибутами (универсально-абстрактный уровень) или выбирая объект поклонения на абстрактном уровне - таково, например, поклонение архетипам (богам) Мудрости, Любви, Силы, Власти, Сострадания и многим другим.
Еще ниже располагаются образы, которым можно поклоняться как проводникам к чему-то высшему, находящемуся на абстрактном уровне (такова, например, танка с изображением Авалокитешвары - Будды сострадания) или даже на универсальном уровне (икона с изображением Святой Троицы, в совокупности являющей Единого Бога в христианском Его понимании) - это объекты поклонения образно-абстрактного или образно-универсального уровня, если человек поклоняется именно образам, а не архетипам, за ними стоящим (от последнего, впрочем, предостерегает христианская религия: "Не сотвори себе кумира").
Однако и этот уровень для многих людей слишком абстрактен, и они предпочитают поклоняться и служить эгрегорам - объектам образно-жизненного уровня, регулирующим жизненные процессы коллективов. Служение своей семье, фирме, государству, этносу - все это различные типы эгрегориального служения, многими людьми воспринимаемого как религиозное и в этом смысле заменяющего служение более высокое - например, абстрактному Невидимому Богу или Истине в ее религиозно-мистическом понимании.
С точки зрения человековедения, существенной проблемой является сильное взаимонепонимание разных людей, относящееся к их вере и служению, а также непонимание человеком своей жизненной миссии и своего высшего "я", которые, как правило, предписывают ему совершенно определенное служение: как по уровню, так и по объекту, и здесь ошибка всегда стоит человеку очень дорого. Например, человек с хорошими организаторскими способностями и мощной, но грубой энергетикой может родиться для исполнения важной миссии в своем государственном эгрегоре - скажем, стать энергичным царем-реформатором, и в своем сознательном и бессознательном служении ему выше образного уровня и шире своего этноса подниматься (расширяться) и не следует, а следует хорошо выполнить возложенные на него судьбой задачи именно этой широты и высоты. Для такого царя Богом будет эгрегор его страны, и выше (то есть абстрактнее) в богопознании ему в этом воплощении подниматься и не следует, хотя еще через десяток жизней он с улыбкой вспомнит свою религиозность давних времен и посмеется над ее наивностью.
Однако для религиозного мистика уровень своего этноса, и вообще образный уровень могут оказаться нестерпимо низкими, по сути профанными, и для него естественным объектом поклонения будет то или иное абстрактно понимаемое Божественное качество (например, в буддизме - Сострадание, в христианстве - Любовь, в индуизме - Могущество, Власть и многие другие). Художнику естественно поклоняться архетипу Красоты, архитектору - Гармонии, поэту - Афродите Урании, родовспомогательнице - Великой Богине, инженеру - богу Технологии (Гефесту).
По-видимому, естественный для человека уровень и объект служения (религиозного поклонения) являются врожденными и изменены быть не могут, хотя окружающие люди и культура в целом могут не признавать свойственной ему религиозности и мешать ему быть религиозно адекватным. Тогда человек или бунтует, отстаивая свое право на свойственную ему религиозность (хотя осознать ее ему может быть очень нелегко), или пытается подстроиться под предлагаемые ему формы и понимание "правильной" общепринятой религиозности, но фактически подсознательно все равно гнет свою линию, что приводит к совершенно иррациональным для него психологическим и жизненным напряжениям.
А теперь подробнее опишу религиозность четырех указанных типов: жизненную, образную, абстрактную и универсальную.
Для религиозности жизненной, то есть ориентированной на жизненный уровень сознания человека, характерен акцент на таких качествах, как трудолюбие, тщательность, усердие, внимательность к окружению (природному и социальному), уважение к реальности, смирение с конкретными жизненными обстоятельствами, отношение к своему жизненному занятию (ремеслу) как средству интеграции в жизнь в целом. Для этого человека смысл жизни заключается в ней самой, и если ему удается быть более точным в своих повседневных делах и отношениях, он счастлив нисколько не меньше, чем мистик, удостоившийся прямого лицезрения своего Бога. Слово "точным" в предыдущей фразе означает, что этому человеку дано ясное ощущение жизненного потока и его ожиданий от человека, и человек стремится этим ожиданиям соответствовать - вот и вся его религиозность, и, по-видимому, значительная часть населения нашей планеты религиозна именно в таком стиле. От Бога в более возвышенном и абстрактном понимании этот человек ничего конкретного не ждет и не чает Его прямого явления, а если таковое и случится, не будет знать, как правильно реагировать, и сильно смутится. У этого человека нет отчетливой потребности в совершении религиозных ритуалов, и если он честен перед собой, то скажет так: "Моя жизнь - это и есть моя вера и мое служение", - то есть для него искусственное изменение состояния сознания, достигаемое молитвой, медитацией и прочими психотропными практиками есть нечто искусственное и скорее вводит его в религиозное заблуждение ("прелесть" в христианском понимании), чем правильно ориентирует.
На высоком уровне этот человек наделен дарами предвидения и ясновидения и способностью очень точно и тонко вести себя в самых сложных, запутанных и драматических ситуациях, непостижимым образом их распутывая и балансируя, но не используя при этом никаких специальных технических или психологических средств, то есть не разгоняя толпу пушками и не используя в частном общении прямого гипноза. Таков странствующий суфийский мастер мулла Насреддин, таков простой крестьянин, обрабатывающий свое поле и находящийся в тонком равновесии с силами природы, дикими животными из окрестных лесов и своими правителями - равновесии настолько тонком, что никогда с ними в разрушительный для себя конфликт не вступает. Русский вариант - это Емеля, лежащий на печи и консультируемый говорящей щукой. Мудрая рыба символизирует интуитивное чувствование жизни, то есть внутренний голос, подсказывающий мастеру жизненного потока необходимые в данный момент действия. О природе этого чувствования человек не задумывается, и оно переживается им сакрально, так что он очень его оберегает не только от посторонних лиц, но и от собственного слишком грубого рационального ума. Поэтому знаменитые топ-менеджеры не способны всерьез делиться секретами своего мастерства, а написанные ими книги по содержанию очень напоминают сказку про Емелю.
Жизненная религиозность часто свойственна психологам-практикам, которые стараются вникать в жизнь своих клиентов и корректировать их состояние путем внедрения некоторых изменений в эту жизнь, но ничего специально им не объясняя и не прибегая к работе во внутреннем мире как таковом (аффирмации, работа с образами и т. п.). Так Милтон Эриксон лечил своего клиента от фобии, выражавшейся в том, что клиент боялся водить машину в пределах города - его охватывал страх и начиналась неукротимая рвота (а в сельской местности он водил спокойно). Эриксон предложил этому фобическому водителю отследить момент, когда к нему при возвращении из деревни в город приходит первый приступ тошноты, остановить машину и на полчаса лечь в придорожную канаву. Затем клиент мог снова сесть за руль, но при новом приступе тошноты должен был снова повторить указанное действие. Реализуя указания своего психотерапевта, клиент принялся добросовестно укладываться в канаву, но на пятый раз у него поднялось сильнейшее раздражение на самого себя, пережив которое, он сел за руль и въехал в город как ни в чем не бывало.
Образная религиозность свойственна людям, чье религиозное чувство заставляет их подниматься над уровнем жизненных реалий, но подниматься не слишком высоко, а на следующий мировой уровень - конкретных образов и однозначных символов.
Этот человек молится иконам как конкретным изображениям и чувствует своего Бога как находящего в них Свое полное выражение - а больше этому человеку и не надо.
Образный уровень состоит из уникальных, неповторимых и не способных к тиражированию объектов, которые могут накладываться на жизненный поток, то есть человек способен видеть священные образы в живых людях, социальных ситуациях, природе - но он отделяет своего Бога от природы и людей, и вообще от жизненного потока с его сенсорным восприятием, как бы очищая Его от жизни. Это уровень идолопоклонников, служащих духам священных рощ, деревьев, гор и т. д. В современном мире наиболее распространено поклонение образам, соответствующим человеческим коллективам, то есть эгрегорам - тогда человек с религиозным пылом служит своей семье, роду, фирме, городу, стране, человечеству в целом. Однако его религиозное переживание существенно отличается от жизненного - он служит именно образам, а не соответствующим объектам как погруженным в жизненный поток. Служение этого человека гораздо более формально - он настроен на символы соответствующих эгрегоров, так что его, например, больше заботят оценки его детей в школе (элитарной!), чем знания и навыки, ими реально получаемые и впоследствии используемые. Государственный деятель с образной религиозностью может быть очень ответственным чиновником, разрабатывающим государственный аппарат и гордящимся своей страной - в том виде, как он ее себе представляет (например, в виде набора статистических показателей). При этом ему может быть чужда идея "хождения в народ", командировок в провинцию, разговоров с "простыми людьми" - всю необходимую ему энергию и информацию ему дает государственный эгрегор, которому человек и молится (хотя он сам для себя употребит другое слово, например, "честно служит"). Здесь важно то, что для человека с образной религиозностью Бога выше образа не существует, или там Он чересчур абстрактен и потому фактически для психики эфемерен.
Художник с образной религиозностью стремится нарисовать идеальный портрет своего Бога (картину, икону, танку, йидам), и для него это в принципе осуществимо - а в случае удачи он будет потом этому портрету поклоняться, и портрет станет творить чудеса. Это будет портрет божества, но портрет совершенно конкретный, с завитками волос и бликами на глазах, выполненный без использования специальной сакральной абстрактной символики.
Образная религиозность характерна для средних и высших менеджеров, которые фактически умеют прямо взаимодействовать с эгрегорами фирм и корпораций (как своими, так и конкурентными!) и обладают навыками прямого гипноза и прямого управления событиями, которые (в рамках их компетенции) разворачиваются в соответствии с разработанными ими планами. Этот человек знает, что у него есть "волшебный" (то есть живущий в образном мире) помощник - административный гений, который помогает ему вести его дела на уровне их планирования и осмысления событий: от откровенно провальных проектов его заранее удерживает, а те, которые санкционировал, пусть с издержками, но доводит до успешного конца. И религиозность этого человека часто направлена на своего гения - человек ему фактически молится и неукоснительно выполняет все его указания, ощущая при этом религиозный экстаз.
Вообще, политика привлекает к себе в первую очередь людей с образной религиозностью - практиков, имеющих дело с уникальными и неповторимыми объектами и процессами. История, как известно, существует в единственном варианте, и именно этот единственный вариант актуально разворачивающейся жизни, но не сам по себе, а в виде того или иного ее образа, и вызывает у человека религиозные чувства и импульс религиозного служения.
Людей с образной религиозностью очень много - такова естественная религиозность художников, фотографов, бухгалтеров, аналитиков, программистов, администраторов, гипнотизеров, преподавателей вузов, киноактеров, режиссеров и практических духовных наставников. Они видят своего Бога в конкретном образе той или иной части мира, и чаще всего весьма ограниченной области, но это нисколько не принижает их религиозного чувства.
Мастера образного уровня, поднимающиеся до уровня религиозности, иногда становятся проповедниками, способными вызвать религиозный экстаз своей паствы, передавая ей Бога в виде яркого образа, причем образа действенного, способного исполнять желания (некоторые) и вызывать мгновенные, хотя и поверхностные, изменения в внутреннем мире - например, желание принять предлагаемого Бога как своего. Однако гораздо чаще они выступают в роли харизматических лидеров, ведущих за собой людей на исполнение вполне мирских программ (например, деловых проектов), но "атмосфера", сопровождающая эти программы, воспринимается их участниками как особенная, возвышенная, наполняющая жизнь смыслом.
Низший вариант образной религиозности - это полное зомбирование человека образом (даймоном), религиозный фанатизм в самых разных его вариантах, но не оставляющий человеку никакой свободы выбора в видении мира, людей и ситуаций. Профессиональные ведьмы и колдуны обычно религиозны на образном уровне: религиозная философия им ни к чему.
Абстрактная религиозность свойственна людям, стремящимся прорваться сквозь завесу частного и слишком конкретного в область абстракций и законов, порождающих образный мир и жизненный поток и правящих там. Этому человеку недостаточно работать на конкретный объект, ситуацию, программу или образ - ему нужно понять, какова идея (архетип), породившая этот объект (ситуацию, образ) и все множество ему подобных, и только такую идею этот человек считает Божественной и склонен ей поклоняться и служить. Бог образного уровня для этого человека чересчур профанен, плотен, обыкновенен; это идол или ангел, возможно, исполняющий желания, но никак не утонченный Бог, ведающий принципами и законами.
Абстрактный Бог покровительствует теоретикам, законотворцам, людям, стремящимся к принципиально недостижимой цели, и вдохновляющимся, не в последнюю очередь, именно самим фактом ее недостижимости. Таков бог Любви в царстве насилия и жестокости, бог Изобилия в мире бедняков, Высокое Совершенство, Высшая Гармония, Всеобщая Соразмерность как принципы, которые могут служить направлениями для развития, но сами по себе на уровне материальных объектов или конкретных образов никогда не воплощающиеся. Это архетипы, которые можно называть словами или обозначать особыми сакральными символами, понимая, что к звучаниям и знакам они никогда не сводимы.
И для некоторых людей именно и только абстрактные принципы могут иметь религиозный смысл и содержать в себе источник для их религиозности, а никакие конкретные образы и формы их религиозных чувств не задевают.
Религиозность абстрактного уровня характерна для людей науки, теоретиков любого рода, ищущих законы, абстрактные структуры и общие формы, стоящие за причудливым многообразием жизни и являющиеся ее сокровенной сутью. Идея этого человека, если ее сформулировать грубо, заключается в том, что познание архетипа автоматически означает познание всех его проявлений - что с точки зрения поклонника образного уровня полная бессмыслица или ересь. Однако с подсознанием не поспоришь, и поклонник абстрактного Бога поклоняется формулам, схемам, символическим изображениям Всевышнего, "очищенного" от образной и осязаемой плоти проявленного мира, поднимаясь в пределы, освобожденные от утомительного и бессодержательного разнообразия, бесконечных бессмысленных вариаций на заданные архетипические темы.
Абстрактная религиозность свойственна психологам-теоретикам, разрабатывающим принципиальные схемы устройства человеческой души и классифицирующим человеческие типы, усматривая именно в этой типологии волю Божью, и извлекающие именно из такой типологии основные проблемы и задачи человека, а также способы его коррекции. Та же религиозность свойственна многим астрологам, склонным любоваться гороскопами и извлекать из них информацию, не взглянув на клиента и не задав ему ни одного вопроса. Многие серьезные религиозные дискуссии средневековой Европы (например, был ли Христос человекобогом или же богочеловеком) велись людьми именно с этим (абстрактным) типом религиозности, и понятие схоластики относится к нему (что вовсе не означает пустоту этого уровня - просто подняться на абстрактный уровень религиозности дано далеко не всем, но лишь крупным мистикам, откровения которых обычно не находят адекватного понимания у широких религиозных масс).
Человек с абстрактной религиозностью ищет глубинный смысл своей жизни в определенной символической формуле - и, если Бог ему помогает, реально находит его в ней! Однако иногда он не владеет символической системой, на которой этот смысл может выражен, и тогда способен потратить серьезные усилия на поиск и овладение такой системой, например, мифологической или астрологической. Служение Богу на абстрактном уровне религиозности в первую очередь означает работу по усилению Его символов - например, это может быть написание трактата о добре и зле как человеческом восприятии различного уровня участия Всевышнего в делах человеческих. В конце такого трактата автор может делать обоснованный вывод о том, что добро есть не что иное, как деяние Божье, а зло - не санкционированная Всевышним человеческая инициатива. При этом конкретные проявления означенных этических категорий в собственной жизни или в жизни своего государства могут затрагивать религиозность автора этого трактата очень слабо.
В обыденной жизни абстрактная религиозность часто выражается в подчеркнутом внимании человека к своим (и чужим) жизненным принципам и позициям, на которых он стоит и которые стремится проявлять или подтверждать при каждом удобном случае с воистину религиозным пылом. Иногда такая религиозность выражается в особом преклонении перед определенными высокими авторитетами, народными или мифологическими героями и другими абстрактными символами, перед которыми человек буквально благоговеет и которые в его глазах не сравнимы ни с какими жизненными явлениями и отражающими их образами. В последовательности "проживание события - воспоминание о событии - мифологический образ события" он подсознательно всегда отдает предпочтение мифу как наиболее апеллирующему к его религиозному чувству.
На высоком уровне человек с абстрактной религиозностью постигает основные аспекты воли Божьей, актуальные для своей жизни, учится видеть эти аспекты как окрашивающие его жизнь и ориентируется по ним. Часто эти аспекты находят выражение в абстрактных сакральных (для данного человека) символах, которые заряжены для него фундаментальной жизненной энергией и информацией, причем эти символы могут проявляться как в существенных и ответственных жизненных ситуациях, так и в обыденной жизни, хотя на последнюю как таковую человек в своей религиозности обращает мало внимания. В своей любимой он видит Афродиту - и благоговеет перед этой богиней, но на возлюбленную как на живую женщину обращает при этом незначительное или очень специфическое внимание (его характерная претензия: "Ты не соответствуешь тому высокому образу, который возникает у меня в связи с тобой").
Универсальная религиозность поднимает Бога еще выше, превращая в синтетическую самодостаточную идею, не имеющую никаких "конкурентов", но являющуюся первоисточником и финалом любых проявленных материальных и идеальных явлений и процессов.
Для этого человека любое сколько-нибудь содержательное представление о Боге слишком конкретно, ибо для него Бог порождает все абстрактные и конкретные понятия (и материальные объекты), но при этом стоит выше них, являясь непостижимым синтезом Добра и Зла, Дискретности и Непрерывности, Проявленности и Непроявленности, Силы и Слабости, Величия и Ничтожности, Здоровья и Болезни, Удачи и Поражения и так далее. Человеку понятно, что ни его аналитический ум, ни сколь угодно развитое абстрактное мышление ни на миллиметр не приближают его к пониманию такого Бога, и получить о Нем представление можно лишь в мистическом откровении, существенно изменяющем состояние сознания, так что обычные слова и образы оказываются совершенно неадекватным средством описания. Адепты универсальной религиозности обычно дают такому Богу апофатическое определение, то есть косвенно определяют Его путем отрицаний, типа того, что Бог - это не материальный мир, и не жизнь, и не образ, и не абстрактное качество - но то, что стоит за всеми этими объектами.
В жизни такая религиозность (осознанная или нет) побуждает человека не бросаться в крайности, а (зачастую с плохо ему самому понятным рвением) стараться всегда учитывать все возможные аспекты рассмотрения темы или проблемы и выносить на их основе единое взвешенное решение. В работе этого человека трудно всерьез увлечь каким-то одним аспектом или частью проекта - ему нужно увидеть проект целиком, и тогда он получает от своей работы глубокое удовлетворение, причем частные недоработки его могут мало смущать - для него главное, чтобы проект хорошо смотрелся в целом.
Этот человек стихийно воспринимает в качестве сакральных символы, имеющие форму круга (мандалы) или звезды с несколькими лучами, а также корону как символ универсальной власти.
Нередко такие люди буквально кожей чувствуют, как сильно Бог отделен от проявленного мира, и пытаются всячески от этого мира уйти - в изгнание, заточение, скит, гималайскую пещеру, молитву, медитацию. Как выразил эту идею один мой знакомый йог: "Любой ценой прочь из сансары!" Однако это свойственно низкой ступени развития универсальной религиозности; на высокой ступени человек, наоборот, чувствует, как Бог пронизывает Собой весь проявленный мир, от малой песчинки до самой абстрактной идеи.
Универсальная религиозность дает стремление (плохо понятное самому человеку) во всем докопаться до самой глубины, до сокровенной сути, а если он ее не достигает, то чувствует себя рыбой, вытащенной из воды, и задыхается от "поверхностности" мира и обыденных социальных представлений о нем. При этом что именно он понимает под "сутью", он обычно сказать не может, но чувствует ее (когда находит) интуитивно, и в этот момент испытывает вполне религиозные чувства - благоговение, высокое восхищение, духовный трепет.
Психологи с универсальной религиозностью во многом схожи с духовниками; они стремятся найти у своего клиента самые глубокие психологические корни и работать с ними, а в идеале - активизировать его высшее "я".
Универсальная религиозность дает ощущение смысла жизни как следование пути, указанному высшим "я" - единым духовным центром, самим по себе непостижимым, но ведущим человека по жизни во всех без исключения ее аспектах, процессах, сюжетах и даже конкретных ситуациях. А те куски его внутренней и внешней жизни, где человек не ощущает благословения своего высшего "я", воспринимаются им как чужеродные, сковывающие, ограничивающие, иногда прямо удушающие.
Религиозность как личный выбор. Внимательный свидетель рода человеческого может заметить, что одни люди с религиозным пылом служат своей семье, другие - своей фирме, третьи - государству, четвертые - искусству, а пятые - самим себе. Общественное сознание склонно приветствовать некоторые виды религиозного служения и в то же время скептически или отрицательно относиться к остальным, игнорируя тот факт, что человеку от рождения свойственны вполне определенные интересы, таланты, черты характера и вид религиозности, изменить которые он не в силах.
Вот знаменитый режиссер, чьи фильмы с успехом идут во многих странах мира. Можно ли утверждать, что он служит людям? Не уверен. Вполне может быть, что на самом деле он служит даймону Киноискусства, а люди, которые восхищаются его творениями, ему глубоко безразличны. Великий французский художник Ван Гог начинал как священнослужитель и тогда служил людям напрямую, но когда он стал писать свои картины, то перешел в подчинение даймону Экспрессионизма (который его в конце концов и погубил) и стал основоположником одноименного жанра - но думал ли он о будущих своих почитателях ХХ века, когда за несколько десятилетий до своей грядущей славы писал свои шедевры под жарким солнцем Оверна? Он вообще был нелюдим и явно думал больше о красках, чем о благодарном человечестве. За свою жизнь он продал две картины (довольно дешево), нигде не работал и жил на содержании своего брата Тео, с которым регулярно переписывался... и еще неудачный краткосрочный брачный сюжет с бывшей проституткой. В целом было бы очень большой натяжкой считать, что Ван Гог положил свою жизнь на служение людям - хотя изобразительное искусство ХХ века несомненно существенно опиралось на его живопись.
К чему я это пишу? А к тому, что неправильно судить о внутреннем мире человека и его мотивах, в том числе религиозных, по социальным результатам его труда и жизни в целом. Человек отвечает перед своим Богом, перед своим высшим "я" - и оно может находиться в согласии с имеющимися общественными нормами, а может им в чем-то или во многом противоречить, но соглашательство с социумом здесь к добру не ведет - отвечать после (а иногда и до) смерти человеку придется перед собственным высшим "я", а не перед социальными эгрегорами. И если высшее "я" хочет, чтобы человек прорабатывал архетип Инь на материале жизни в собственной семье, то именно этим человеку и следует заниматься, а семейный эгрегор сам по себе, а также судьбы домочадцев при этом будут волновать его куда меньше - но так им, скорее всего, и надо, то есть в его семье собрались души, которые достаточно самостоятельны и решительны, и ему не надо ставить им палки в колеса.
Другой пример. Представим себе человека с абстрактной религиозностью, ориентированного на служение архетипам. Сможет ли он ограничить свои интересы фирмой, на которой работает, или семьей, в которой живет? Разумеется, нет: его Бог никогда этим не удовлетворится и будет ждать от этого человека изучения соответствующего фирменного архетипа и семейного архетипа, то есть побудит интересоваться "фирмой вообще" и "семьей вообще" (например, заставит изучать, собирать и использовать опыт работы аналогичных фирм и семей). Этот интерес может сделать человека государственным чиновником, ответственным за работу с малыми предприятиями или активистом объединения многодетных семей в своем округе, но попытка ограничить свои интересы лишь собственной фирмой и семьей вызовут у него религиозный протест - может быть, не острый, но очень глубокий, и его жизнь для него самого потеряет смысл.
Разбираясь в собственной религиозности и уточняя для себя свою жизненную миссию, человек должен определиться, во-первых, с уровнем и характером своей религиозности, а во-вторых, со сферой своего религиозного служения, и эта сфера может включать в себя многих людей и большие географические (или идеологические) области, а может ограничиваться его собственным личным внутренним миром и крошечным клочком земли, на котором нет ни одной человеческой души, как это бывает у отшельников. Но судить о том, что для него в отношениях с Богом правильно, может лишь только сам человек - возможно, прислушиваясь к мнению окружающих авторитетных для него людей и книг, но воспринимая эти мнения лишь как совещательные голоса. А окончательное решение принимает он сам, и отчитываться после смерти перед Богом он будет в одиночестве, и в свои посмертные странствования своих земных советчиков не захватит.